Шпицберген очень куваевский и не-куваевский одновременно. Не-куваевский, наверно, из-за ощущения масштаба. Вот смотришь ты "Территорию", и там _плато_, там _река_, там _горы_, и чувствуешь всю их мощь, всю громаду. Или вот в Терскол приезжаешь, ходишь и видишь Кавказ - так же близко, но ощущаешь его высоту, понимаешь, что вон та полосочка на леднике - берг в три тебя высотой. Как-то само собой всё это видится. Памир огромен даже просто сквозь фотографии и видео. В Крыму ещё на подходе к Демерджи или Фиоленту, понимаешь, что идти тебе дальше долго...
Тут не так. Может быть, это всё из-за стереотипов в голове: когда вокруг горы, горы, и город твой на склоне, довольно крутом, и вроде как идти тяжело даже поначалу... но ты приходишь на другой конец этого города за пятнадцать минут. И вроде горы, а вроде пятнадцать минут. И как-то оно сглаживается, уменьшается, скрадывается. А, на самом деле, просто нужен масштаб. Маленький корабль во фьорде. Маленький снегоход на таком близком склоне. Маленький вертолёт на фоне невысоких вершин. И тогда вдруг замечаешь, как же высоко вы, оказывается, вчера забирались с упряжкой. Или что "небольшой маршрут по окрестностям" на шесть часов на снегоходе такими большими-большими карманными пространствами вокруг. И пещерой в леднике с витыми сосульками и льдом, похожим на мрамор. "Домашний каньон" - у кого-то вот яблоня во дворе, у кого-то парк, а у нас - каньон. Домашний, маленький. Как-то слишком... не фундаментально что ли?
Шпицберген очень куваевский и не-куваевский одновременно. А куваевский просто... по всему. По духу, по настрою, по отголоскам жизни. Потому что сюда можно брать каждую вторую цитату Куваева. Из книг, названия которых можно брать сюда, как те цитаты: "Территория", "Дом для бродяг", "Не споткнись о Полярный Круг"...
Потому что есть на свете _настоящее_(это такое слово-курсивом, которое имеет внутри очень много перепутанных значений-ощущений, и которое не давало мне жить спокойно в Москве), и места, где оно было, есть и будет. Места для предпоследних авантюристов, которым обидно было бы оказаться последними.
А ещё потому что оно звучит.
Для меня жизнь очень во многом - это про звуки, про _звучание_. И про музыку.
В городе я без музыки не живу. "Саундтрек жизни" - что попадёт в настроение и состояние, что нужно именно сейчас, что ляжет в действия, как в фильме.
Если по картинке Арктика - про акварель и уголь, то по музыке... Про что-то лёгкое, приятное и спокойное, про гитары и фортепьяно. Возможно, это примешивается ещё и моё состояние весны, которая для меня всегда отголоском солнца, степи, сухого ветра и соли Эльтона или Каспия под Паулу Фернандес. Арктика сейчас - про кантри и что-то вокруг, наверно. Я не очень хорошо разбираюсь в музыкальных стилях.
А ещё про музыку из той самой "Территории". Про ноты, которые переливаются и звенят, которых не много, потому что больше и не нужно. Про стихи. Про чуть хриплые голоса и гулкие аккорды. А фоном - море и ветер, и чайки, и шаги по бетонным плитам и грунтовой дороге - живая тишина. Её, в общем-то, и самой хватает, она звучит. Ноты и стихи - так, подчеркнуть какие-то самые сильные моменты.
Я знаю одно из, пожалуй, самых медитативных занятий в этом мире. Жарить блины на электроплитке. Маленькой такой, на две конфорки. Блины у меня здесь получаются тонкие-тонкие, прозрачные практически. И если до этого я всегда с блинами была в состоянии постоянного движения: налил, перевернул, перекинул на тарелку, следующий, хоп-хоп-хоп! - то здесь это... неспешно. Подождать, пока нагреется сковородка, спокойно налить полкрышки (вместо половника - крышка от туристической чашки) и можно гулять. Недалеко, выпить пиалку зелёного чая, почитать несколько страниц... перевернуть и снова подождать... Не раздражает. Да, на это уходит вечер, но этот вечер получается очень умиротворённым. Тебе не надо торопиться. Не надо концентрироваться, постоянно следить. Ты можешь спокойно налить новую порцию теста и прогуляться вниз, с четвёртого на первый этаж, чтобы забрать молоко, спокойно подняться наверх и перевернуть почти готовый, идеально-золотистый блин. У тебя не горит.
Это вообще сказка про вот такое вот "не горит". Жизнь на острове, я имею в виду. Это не к тому, что тут нет круговерти туристов и моря работы - и того и другого хватает. Просто нет ощущения, что ты опаздываешь, ты не успеваешь, ты... Ты просто живёшь. Спокойно и ровно, без надрыва, без остановок, без лишних эмоций, без пустоты. Не бежишь марафон на результат, не пытаешься покорить вершину, даже не тренируешься для этого - идёшь домой через перевал, или, не знаю, оленей перегоняешь, или что-то подобное. Тебе не надо себя выжать, надо просто дойти. Спокойно и ровно. Если надо дойти к вечеру - не спеша, если надо быстрее - значит, быстрее. Сказка про "надо - сделаем", но разумное, без геройства, необходимое. Сказка про опять куваевского старика Кьяле. И немножко про журналистку Сергушову, сидящую с блокнотом у большого окна с белыми горами за ним. Она тоже, похоже, любила искать слова, чтобы звучали и переливались, слова с эхом.
А ещё куваевское тут в людях. Но сказку про людей я напишу, может быть, когда-нибудь позже. Отчасти, потому что собак я знаю больше, чем людей. Отчасти, потому что про людей искать правильные слова сложнее, отчасти, потому что люди очень... _настоящие_, и это слишком полно охватывает.
Отчасти, потому что сидят они вот так вот на холме в долине, смотрят на далёкий и такой близкий залив, курят и слушают Визбора... и говорить тут больше ничего не надо.
"…Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках», затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все», — все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека."
#goarctica
